Профильные школы позволяют молодым людям ближе познакомиться с интересующей их специальностью, определить, на работу в каком направлении стоит приложить максимум усилий. Так, участники Весенней профильной школы в направлении «Математика и механика» прослушали лекции в Казанском физико-техническом институте им. Е. К. Завойского ФИЦ «Казанский научный центр РАН» (КФТИ) и больше узнали о структуре института, научных направлениях и профессиональных возможностях, которые он предоставляет.
Мы поговорили с Евгенией Леонидовной Вавиловой, кандидатом физико-математических наук и старшим научным сотрудником КФТИ, о наиболее эффективных профориентационных практиках, трудностях выбора профессии, роли родителей в этом выборе и важности процесса воспитания в целом.
— Евгения Леонидовна, почему важно сегодня знакомить талантливую молодежь с наукой?
— Всем школьникам предстоит сделать выбор профессии. Как правило, выбирая профессию, они ориентируются на школьные предметы. Успехи в школьных предметах определяются факторами, многие из которых важны для школьника, но имеют слабое отношение к реальной профессии: например, у ребенка был хороший учитель, который смог увлечь своим предметом. Или мама в детстве отвела ребенка за руку в тот или иной кружок — по ее выбору или просто рядом с домом. Или подросток попал в олимпиадное движение, и волна специализированных дополнительных занятий понесла его в направлении углубленного изучения того или иного предмета. Или среди его подростковой компании считался престижным успех в тех или иных дисциплинах — и таких факторов немало. При этом все вышеперечисленное может не совпадать даже со склонностями, личностными характеристиками и спектром способностей ребенка, не говоря уже о том, что профессиональная деятельность и учеба в школе в этом плане расходятся еще больше.
Одной из ведущих целей школьного обучения сейчас стала успешная сдача ЕГЭ. Подавляющее большинство учителей загнаны в рамки и вынуждены заниматься в основном подготовкой детей к выпускным экзаменам. Школьников учат определенным приемам для решения типовых и усложненных заданий, при этом часто страдает формирование кругозора, научной картины мира, понятийного и структурного мышления.
Многие из старшеклассников понимают, что школьный предмет и профессия – разные вещи, но осознанный выбор им делать сложно: слишком мало информации о реальных профессиях, о том, что представляет из себя ежедневная работа в выбранной области. Чем больше школьники будут ходить на экскурсии, проходить практики на рабочих местах, тем больше они смогут узнать, как сегодня обстоят дела в интересующей их профессии.
— Как Вы считаете, какие меры необходимо предпринять, чтобы у молодежи был больший интерес к получению образования?
— Во-первых, судя по конкурсам в вузы и хорошие техникумы, интерес к получению образования и сейчас немаленький. Другое дело, что под этим имеет смысл понимать не получение «корочек», а реальное приобретение соответствующих компетенций, желание совершенствоваться в выбранной области, повышать свой профессионализм. Для этого от производств, заводов, компаний должен исходить больший спрос именно на квалифицированную молодежь. От знаний, умений, навыков и желания их развивать должны действительно зависеть и зарплата, и карьерные перспективы. Тогда не нужно будет никого уговаривать учиться, потому что студенты будут сами отлично понимать, какая учебная работа от них требуется и зачем (требуется в первую очередь им самим). Вообще, серьезно настроенные на профессию студенты стремятся найти работу уже на третьем курсе. Но мест, куда их готовы принять и предложить условия, позволяющие сочетать работу с учебой и получить не просто заработок, но и необходимый опыт и практику, пока немного.
— Вы преподаете у аспирантов. Как оцениваете уровень их подготовки после выпуска из магистратуры?
— Как правило, ребята к нам приходят гораздо раньше — на втором-третьем курсе. В основном приходят с физических или инженерных факультетов и пишут на базе нашего института курсовые работы, а затем и дипломные. Нам же, в свою очередь, интересны студенты, которые готовы активно включаться в исследовательскую работу. Поэтому их уровень после магистратуры формируется и с нашим участием, к моменту поступления в аспирантуру мы знакомы с большинством абитуриентов. К тем, кто пришел со стороны, у нас те же требования: хорошие базовые знания и опыт исследовательской работы. Наша аспирантура — это не только и не столько учеба по лекционно-семинарскому принципу. В первую очередь, активная и непростая исследовательская деятельность. Те, кого это не устраивает, к нам просто не идут. Поэтому большинство наших аспирантов — люди с хорошей подготовкой.
В большинстве своем к нам приходят люди, которые действительно хотят чего-то достичь. Если осознают, что им это не надо, то исчезают так же быстро, как и приходят. Ну, а те, кому надо, все недобранное во время бакалавриата и магистратуры догоняют сами. Сами подтягивают элементарное программирование, восполняют возможные пробелы в физике и математике. Изучают дополнительные материалы, улучшают навыки владения английским языком. В нашей аспирантуре работают квалифицированные преподаватели, которые сориентируют и окажут необходимую помощь, но главный двигатель в любом случае — сам обучающийся.
— Как часто в институте проходят образовательные мероприятия? Могут ли школьники приходить к вам вне экскурсий, чтобы работать с лабораторными установками?
— Мы проводим порядка пяти-шести мероприятий в год для учителей и школьников. Это и повышение квалификации для преподавателей, и научные конференции (например, лицея № 131 или академического колледжа им. Н. И. Лобачевского г. Казани, лицея № 2 им. академика Валиева г. Мамадыш). Мы читаем популярные лекции и проводим обзорные экскурсии по институту. Иногда к нам приходят отдельные группы студентов или школьников с просьбой прочитать лекции на конкретные интересующие их темы. В этом году мы активно включились в программу развития базовых школ РАН (в нашей республике таких школ пять).
В принципе, мы открыты и для курирования проектной деятельности школьников, хотя тут есть определенные сложности. С одной стороны, использовать наши установки для работы над образовательными проектами и тем более работать на них самостоятельно школьникам в наших лабораториях нельзя: институт должен выполнять свою научную программу, да и правила охраны труда никто не отменял. Но с другой стороны, если кто-то хочет прийти принять участие в наших исследованиях на уровне студента-второкурсника, то мы открыты. Результаты этой работы, как и в случае с курсовой работой студентов, могут быть оформлены в виде самостоятельного проекта. Например, время от времени приходят ребята, которые готовятся к конференции им. Н. И. Лобачевского. Поэтому: играть — нет, работать — да. Но, надо заметить, что такая работа требует от школьника серьезного отношения к делу, настроя на долговременный и методичный труд, а также сил и времени.
— Какие профориентационные практики, на Ваш взгляд, наиболее эффективны?
— На мой взгляд, это в первую очередь прохождение старшеклассниками практики на предприятиях. Такая система работает во многих европейских странах. Государственный орган, ответственный за образование, договаривается с фирмами, компаниями, институтами о местах для школьников, ребята и сами могут найти место для практики. Они проходят две-три практики по своему профилю, их приставляют к какому-то несложному делу. При этом от них не ждут больших грандиозных проектов. Главное, что они увидят, как выглядит реальная работа в интересующей их области, чем люди интересующей их профессии на самом деле занимаются. Важно, что в отличие от аналогичной системы, которая практиковалась во времена СССР, места работы подбираются именно согласно профилю обучения и предполагаемой карьерной траектории ученика в зависимости от того, ориентирован он на рабочую специальность, поступление в среднее или высшее учебное заведение. Мне кажется, это наиболее эффективная профориентационная практика. В том числе, она помогает и в поиске себя. При этом во время нее можно получить информацию о таких интердисциплинарных специальностях, о которых школьник мог и не подозревать, но которые хорошо ему подойдут. Например, с недавнего времени мы включаем в программу экскурсии по институту, посещение нашей научной редакции. Работа в этой сфере — один из хороших карьерных вариантов для тех, кто имеет определенные склонности к точным и естественным наукам, но при этом достаточно продвинут в знании иностранных языков, умеет и любит работать с литературой.
— Почему вообще сегодня мы сталкиваемся с тем, что подростку трудно определиться с будущей профессией?
— Старшие подростки — это уже не дети. Фаза школьного ученичества для них, в принципе, не совсем подходит. По большому счету, до 18–19 века никогда не было такого, чтобы человек в 17 лет считался ребенком и не был вовлечен в реальную трудовую деятельность. Деревенские ребята с малых лет осваивали реальную работу, в городах молодые люди шли в подмастерья, дворяне к этому возрасту тоже были вовлечены в военную или гражданскую службу. Современная экономика предъявляет гораздо более высокие требования к степени образованности работника, поэтому время учебы существенно выросло. Но получилось так, что сегодня молодежь минимум до 20 лет сидит в искусственном детстве: парта, оценки за экзамены и контрольные как единственный критерий успешности, разнообразные искусственные игры в олимпиады, отсутствие возможности зарабатывать деньги работой в выбранной области (а частичное самообеспечение в этом возрасте — очень сильная мотивация для осознанного выбора). Школьная система и даже первые 2–3 года в вузе не предусматривает никакого контакта с реальными профессиями, реальной работой, пусть даже в качестве ученика. Поэтому школьник и даже студент не имеет нужной информации и о профессиях, и о себе в профессиях, и хотя бы элементарного опыта. Конечно, ему трудно выбрать. Чтобы выбирать, надо, чтобы было из чего выбирать. Надо, чтобы были реалистичные критерии выбора.
— Как Вы считаете, насколько важно участие родителей в выборе ребенком профессии?
— Смотря что под этим понимать. Да, мы можем и должны помочь ребенку хотя бы частично восполнить вышеупомянутый недостаток информации. Наш кругозор и опыт обычно больше, мы чаще видим перспективу и можем оценить какие-то сугубо практические аспекты. Мы также видим наших детей со стороны, и наши оценки их способностей и склонностей могут отличаться от их взгляда изнутри. Но ведь очень часто мы забываем, что наше мнение тоже очень и очень субъективно. Часто вместо того, чтобы помочь ребенку реализовать свою мечту, навязываем ему реализацию нашей собственной мечты о будущем ребенка (или даже собственном).
Да, можно попробовать чем-то его заинтересовать, но далеко не факт, что это сработает: ребенок — самостоятельная личность, со своим темпераментом, характером, привычками и взглядами. Далеко не факт, что ребенку понравится выбранный нами для него путь, даже если он будет в нем поначалу успешен и у него есть к нему способности. Нашим выросшим детям предстоит заплатить за свой выбор самим, и поэтому они свободны в своем выборе. Наша задача — дать им как можно больше информации, как можно больше возможностей, поддерживать и… не давить.
— Евгения Леонидовна, по Вашему мнению, что определяет хорошего наставника?
— Я думаю, хороший наставник — это в первую очередь тот, кто состоялся в своей профессии. Тогда ему действительно есть, чему научить других в своей профессиональной области. Но этого мало. Надо если не быть хорошим педагогом, то по крайней мере быть позитивно настроенным по отношению к ученикам. Воспринимать как данность, что они делают ошибки, они не идеальны, у них есть свои возрастные особенности и им приходится объяснять многие элементарные для профессионала вещи — и уметь их понятно объяснять. В науке наставник — это очень важно. На ранней стадии карьеры каждый из нас сталкивался с разными типами наставников, и ценность хорошего научного руководителя очевидна любому студенту и аспиранту. С другой стороны, в роли наставника для школьников могут быть студенты, а для студентов — старшие студенты и аспиранты. Они близки друг к другу по возрасту, разговаривают на одном языке, но при этом старшие уже могут делиться с младшими своими знаниями и накопленным опытом. Поэтому в нашей отрасли очень популярна такая организационная форма работы, как научная группа.
— Что дают молодежи такие мероприятия, как Весенняя профильная школа?
— В основе таких школ лежит здоровая идея показать детям новые возможности, заинтересовать их и рассказать больше о различных профессиональных направлениях. Особенно это полезно для ребят из районов республики, так как в небольших городах и селах меньше доступных для ознакомления вариантов профессиональной деятельности. Профильные школы дают ребятам возможность посмотреть, как обстоят дела с образованием и карьерой в Казани, какие есть научные институты и предприятия. Молодые люди могут оценить, в правильном ли направлении они движутся, какие требования есть у будущих работодателей и соответствуют ли они их собственным запросам. Это поможет им сориентироваться в выборе будущей профессии и получить представления о возможных карьерных траекториях.
София Бармина,
Медиалаборатория Университета Талантов